![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Ломкие болванчики и древние пластические греки (1)
Ещё одна книжка в виде первого выпуска без последующих — впрочем, этих последующих по-русски так и не вышло. Но и имеющееся оказалось весьма любопытным.Бек де Фукьер Л. Игры древних: Описание, происхождение и отношение их к религии, истории, искусствам и нравам, с гравюрами по антикам. \ Переведено со второго франц. Издания (1873 г.) под редакциею, с примечаниями и с предисловием А.А.Иванова. Вып. 1. Киев, 1877
Луи Бек де Фукьер, историк, издатель и прочая и прочая, работу и впрямь провёл большую и источники перекопал и текстовые, и изобразительные, не говоря о научных работах немногочисленных предшественников. В первый выпуск вошли разделы про детские игры и игрушки, девичьи игры (самого разного вида), «подражательные», т.е. в основном ролевые, затем «игры с гонкой и увёртливостью», игры, упражняющие силу и ловкость (от борьбы до пристенка) и, наконец, забавы с животными — от майских жуков на верёвочках до петушиных боёв. Систематизация довольно спорная, но по-своему последовательная.
Но, помимо автора и его источников, в книге присутствует и переводчик – и это присутствие наиболее заметно. А.Иванов, гимназический учитель классических языков и автор «Научной латинской грамматики сравнительно с греческою и славянскою», снабдил нашу книжку обширным предисловием, обосновывающим права переводчика на исправления и дополнения авторского текста. (Есть ещё длинное посвящение на четыре страницы и «Добавка к предисловию»). Исправления в основном неудивительные: в применении к греческим мифам французских Юпитеров и Венер всюду заменяют на Зевсов и Афродит и т.п. Дополнения и возражения автору вынесены в примечания (иные — тоже по нескольку страниц).
Но в основном предисловие посвящено проблемам перевода и особенно транскрипции.
«Слова Греков и Римлян у нас уродуются каждым, на свой лад и по своему капризу, по истине немилосердно и по истине неприлично и для истязателей и для народа, в котором совершаются такия невежественныя безобразия (например, базис, баз и база вместо единственно правильной формы бась = basi-s; сравн. vпостась). Часто истязания производятся в силу привычки, но нередко нельзя привести для них никакого извинения, ибо делаются даже наперекор обычаю…» Иванов объявляет порочным обыкновениям и причудам войну и всю транскрипцию выстраивает по строгой и последовательной системе с минимумом исключений ( «В некоторых случаях пишу, хоть и с отвращением, безобразные, но слишком укоренившиеся формы, как напр. Гермес, Зевс (только уж никак не Зевес); тоже должно сказать и об обруселых словах, напр. Театр вм. «Θеатро»). Особенно в итоге бросается в глаза обилие ижиц: через ижицу почему-то написан даже немец Краузе (как «Краvзе»), ничем подобного не заслуживший. Так что для пущей выразительности и мы ижицу в цитатах сохраним, хотя фитою и пренебрежём. Зато во всех греческих и латинских терминах и именах собственных проставлены ударения (точные, но зачастую непривычные для читателей переводов Гнедича и Жуковского), что приятно.
Стиль и автора, и переводчика по-своему очарователен, так что далее картинки будем перемежать цитатами.
«Те читатели, которых могли бы на первый раз испугать слова греческия, коими усеяна наша книга, могут пронести свои взгляды мимо скобок и содержащихся между ними слов: от этого наш рассказ не потеряет ясности; мы просим смотреть на них только как на неопровержимых свидетелей скрупулёзной точности, которую, за неимением, может быть, других достоинств, мы вменили себе в неизменный закон» (из Предисловия автора).
Начинается обзор с младенческих и детских игр и забав: «И вот мир, умаляя свои размеры для этого, с безсильными ручонками ребёнка и подделываясь под его рост, отдаётся ему, с людьми и вещами, в виде игрушек. И если дети всех времён похожи друг на друга, то похожи также во все эпохи и предметы их забавы, их гремушки, трещотки, игрушки всех видов, деревянныя. Глиняныя и восковыя куклы, за исключением искусства, которое кладёт свою печать на самыя незначительныя вещи.
А отцы? Неужели эти древние, поражающие нас с высоты своих пьедесталов в образе холодных мраморных статуй, были совсем непохожи на теперешних отцов?» Похожи, ох, похожи, — и АгесИлай носит своих чад на закорках, подобно Генрику IV… «Идеал древних совершенно пластичен: они старались казаться мраморными, хотя были из плоти и крови, как и мы. Все эти полководцы, поэты, ораторы, философы, учившиеся жить для того, чтобы научиться умирать, были в то же время отцами ласковыми, слабыми, нежными, словом, похожими на детей, которых они убаюкивали. И более чем вероятно, что далеко не один из них, по выходе из строгой Академии, не раз останавливался перед афинскими продавцами игрушек и прятал куклу под складки своего плаща, который носил с таким достоинством…»
«Стоит только пробежать Аристофана, отрывки греческих комиков и комедии Плаvта и Теренция, что в ту эпоху, когда семейство было построено на началах совершенно отличных от нынешних, вследствие причин, которые приводить здесь не место, дети покидались, а следовательно, и узнавались, очень часто, что и служило завязкою большей части комедий». (Примечание Иванова: «Когда дело противуестественное, несогласное с религиею и порицавшееся общественным мнением (см. Cherikles, II, 5), покидание детей не могло быть так часто, как думают. В Фивах оно было строго запрещено!»)
«Вот, в общих чертах, тvп болванчика, по крайней мере, болванчика грубого и ломкого, которому отбивали голову о стену, который валялся, как попало, где нибудь в углу, среди петушков, козочек, бычков и проч. И который бросали ради столь любимой римскими мальчуганами глиняной свистелки, имевшей вид какой-нибудь фигурки, в которую свистали сзади. Но у древних было нечто получше этих болванчиков \...\ , ибо у них была марионетка, этот маленький деревянный плясун, члены которого приводятся в движение посредством ниток. Платон, в своих Законах, сравнивает человека…» и т.д.
Вторая глава — это «Игры девиц»: «В первобытную эпоху, в эпоху свободной жизни, молодые девушки любили веселиться на лугах, на берегах моря и рек…» Танцы с хороводами, бег на перегонки, песни и свист… «Это свист, производимый между зубами и употреблявшийся в Сицилии пастухами для побуждения стад \...\ не надо долго путешествовать по Сицилии, чтобы услышать его. Ведь и теперь там всё-таки та же раса, с живым воображением, с болтливою речью, сопровождающая самыя мелкия действия многочисленными восклицаниями. Помню, что я сам слышал однажды этот характеристический посвист, спускаясь с развалин Таормина. Мы шли по крутой тропинке, извивавшейся по склонам горы и перерезанной многочисленными потоками; красивыя молодыя девушки, мало по малу приобретая смелость приблизиться к нам, спускались с горы, бегая и прыгая вокруг нас твёрдою поступью, как козы…» И свистали, и свистали…
Игру-песенку про «чере-черепаху» Бек де Фукьер смело сопоставляет с «Персами» Эсхила, ибо между ними «заметна близкая нравственная связь». Дальше идут (в основном в виде домыслов) игры в мифологических героев, раз уж истории о них «очень способны поразить воображение» дитяти. И в религиозные и бытовые обряды — например, в свадьбу: «Вот воспроизведение жизни с ея прелестной и счастливой стороны!»
И в весталок девицы, конечно, не могли не играть — раз уж во что-то похожее играют современные бретонки (следует подробное описание), то уж римлянкам-то сами боги велели, даром что свидетельств тому нет. «Но, может быть, — оговаривается автор, — мы забираемся довольно далеко за пределы достоверного /…/. С играми в мяч мы становимся на почву более твёрдую и более верную».
А игра в пять камешков (вроде нашей игры в корольки) даже подробно реконструируется по античному изображению.
Ну и, конечно, «Качели — одно из тех развлечений, которыя искони существовали и начала которых бесполезно доискиваться. Первая мать, повесившая на ветвях дерева, перед своей хижиной из листьев, колыбель новорожденного, была в то же время изобретательницей качели. Можно утверждать с вероятностью, что качели были в большой моде в Афинах».
Девичьи забавы заканчиваются любовными гаданиями, причём, «как читатель видит, влюблённые не питали безграничного доверия к оракулам». Но всё же верили в достаточной мере, чтобы и современные христианские барышни не брезговали гадать на ромашке или маргаритке. На этом суеверии автор прощается с женским полом и решительно переходит к мальчикам, юношам и мужчинам, а заодно — к «подражательным играм».
Начинается, конечно, с игры в царя и соответствующей геродотовской истории о юном Кире (а заодно — об «игре во власть», вроде фантов). За царём естественным образом следует судья: полезнейшая игра, все справедливые мужи в детстве ею увлекались. Так, «Между римскими императорами, Север, счастливый и ловкий солдат, имел в своём характере много твёрдости и непреклонности. Свой характер проявил он в юности склонностью, весьма рано развившейся в нём, произносить приговоры…» Дальше — игры в строителя, в мозаиста (а до кучи сюда же идут и все составные головоломки, вплоть до разрезной азбуки) , в лошадки. А раз ролевые игры в героев угодили в девичий раздел, то в подражательный включены и все варианты лабиринтов.
(Окончание будет)
no subject
спасибо за хорошее настроение:).
no subject
no subject
no subject
Впрочем, почему-то ролёвок по античности (особенно по Греции) очень мало мне попадалось. Хотя, скажем, "Glory of Rome" был очень неплохой комплит, например.
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject